Недавно нам был задан вопрос относительно истории татар в Чехове – городе, который до 1954 года назывался посёлком Лопасня. Ответ на этот вопрос можно разделить на две части. Прежде следует вспомнить о том времени, когда татары впервые появились в районе Южного Подмосковья. А затем перейти уже в нашему времени, когда на смену разным легендам, преданиям, отрывочным историческим хроникам приходят более конкретные сведения, подтверждаемые реальностью нашего времени. Но сначала вспомним о золотоордынском периоде в истории России.
Золотая Орда и татары
Ещё в школе нам внушали, что в течение 240 лет Русь пребывала под «татаро-монгольского игом». Но историческая действительность была гораздо сложнее и многообразнее, чем это может показаться на первый взгляд, и понятие этого «ига» нуждается в корректировке. Войска, которые после падения Рязани появились в районе Коломны, состояли из представителей разных племён – и не столько монгольских, сколько тюркских. Однако командовали ими монголы, главным предводителем которых был внук Чингиз-хана Батый или, точнее, Бату. В начале 1238 года они штурмом взяли Коломну, понеся при этом серьёзные потери. Там был убит царевич Кулкан, пятый сын основателя Монгольской державы, что стало первой и единственной потерей среди Чингизидов за всё время т.н. Западного похода.
Вторжение монголов вызвало панику не только на Руси, но и в странах Западной Европы, где их называли «исчадием ада», пришельцами из мифологического Тартара. Это название превратилось в своего рода этноним, и во многих западноевропейских языках монголов зачастую называли словом, в основе которого значилось слово «tartar».
Между тем монголы постепенно наладили свои отношения с правителями новых земель, тем более что это облегчалось междоусобицами среди русских князей. Они ездили за ярлыками на княжение в Золотую Орду, как на Руси стали позже называть Улус Джучи (по имени отца Бату, старшего сына Чингиз-хана), – тот огромный удел, которым правили Бату и его преемники, уже ханы. Первоначально монголы поручили собирать дань-десятину на Руси своим подопечным баскакам, но со времён Ивана Калиты это дело было перепоручено самим русским князьям. Кстати, внуком одного из ордынских баскаков был преподобный Пафнутий, игумен Боровский.
XIV век внёс много нового как в политику самой Монгольской державы, так и в отношения Золотой Орды с Русью. От завоеваний монголы перешли к более разумным мерам, и главным для них стало обеспечение безопасности торгово-экономических связей между Азией и Европой. Ведь они осуществлялись по знаменитому Шёлковому пути, от Китая от Средиземноморских портов, принося огромную прибыль её контролёрам. Его северная ветвь проходила по землям, подвластным Золотой Орде. Изобилие средств позволило золотоордынским ханам создать десятки процветающих городов на Волге и в других регионах, в которых трудились и создавали огромные ценности мастера и ремесленники самого разного происхождения.
Укреплению такого полиэтнического сообщества способствовало и то, что в Золотой Орде главенствовал принцип религиозной терпимости. В 1313 году ханом Улуса Джучи стал Мухаммад Узбек, который ввёл ислам на подвластных ему территориях в качестве государственной религии. Но это не означало ущемления прав верующих других конфессий. Более того, они получили как бы двойную гарантию неприкосновенности. С одной стороны, веротерпимость являлась одним из основных положений «Ясы», свода законов Чингиз-хана, которому следовали и его потомки, а с другой – конфессиональная толерантность в принципе присуща исламу. И потому тот, кто мог поднять руку на священнослужителя любой религии или нанести ущерб любому храму, подвергался суровому наказанию, вплоть до казни. Далеко не случайно, что в ордынский период, особенно в XIV-XV вв., в Московии были построены наиболее крупные православные святыни, начиная от Данилова монастыря в Москве и Троицкой Лавры в Сергиевом Посаде. Да и самая первая епархия Русской православной церкви, Сарайская, была открыта ещё в 1261 году в городе Сарае, столице Золотой Орды. Причём ходатаем по этому делу перед ханом Берке выступил князь Александр Невский, прекрасно понимавший необходимость лояльных отношений с золотоордынскими ханами.
В том же XIV веке произошли значительные изменения в составе самих монголов. Часть соплеменников Бату вернулась в родные азиатские степи, а те, кто осел на новых землях, подвергся необратимой ассимиляции со стороны основного населения Улуса Джучи – тюрков-кыпчаков, известных на Руси как половцы. Они оказали сильное влияние на формирование этнокультурного облика и языка многих тюркских народов, в том числе татар, и вскоре понятия «кыпчакский» и «татарский» стали почти синонимами. А в XV веке, после распада Улуса Джучи, новые ханства и вовсе стали называться татарскими: Казанское, Астраханское, Касимовское, Сибирское, Крымское.
Новая глава в русско-татарских отношениях открылась с появлением понятия о «служилых татарах», с которых и начинается история мирного сосуществования русских и татар в России, сохраняющаяся, к счастью, и по сей день. Одним из наиболее известных в истории осталось имя князя Чета (или Четы), выехавшего из Золотой Орды к Ивану Калите, и Чета часть историков называет предком царя Бориса Годунова. Переход на службу в Москву определялся разными причинами. У кого-то складывались сложные отношения с сослуживцами в Золотой Орде, а кто-то руководствовался экономическими причинами. За верную службу бывшие золотоордынцы получали поместья, уделы и другие привилегии.
О степени распространения татарских поселений в тот период говорит топонимика Московской области – от очевидного названия деревни «Ордынцы» в нынешнем Подольском районе до сёл и деревень, связанных с почтово-дорожной или «ямской» службой, установленной ещё монголами. Это, например, село Ям в Домодедовском и Подольском районах или Ямкино в Ногинском районе. Затем укореняются названия с корнем «татар»: это селения Татаринцево в Раменском районе и Татариново в Ступинском и Домодедовском районах, а название деревни «Татарское» в Подольском районе приобрело форму «Сатино-Татарское» (по имени посла Василия III Михайло Сатина). Позднее оно было пожаловано татарину Богдану Есенчюрину, сыну Байкишева «за осадное сидение» при защите Москвы.
Ряд названий связано не с общим этнонимом «татары», а с татарами, известными как «мишари». Речь идёт о большой западной части татар, в этногенезе которых явно прослеживается кыпчакское (половецкое) влияние, а районы их расселения связаны в значительной степени с Мещерой. То есть, мы можем говорить не только о Мещере угро-финской и русской, но и татарской. Обращают на себя названия селений Мещеры в Раменском районе, Мещёрское в Чеховском, Мещериново в Ступинском, Мещерино в Ленинском и Ступинском районах. Но мы точно не знаем, с какой этнической группой было связано их происхождение.
Владения хана Мухаммад-Амина
В истории некоторых подмосковных городов и селений сохранилось больше «татарских следов», нежели только их названия. Это, прежде всего, Звенигород XV-XVI вв., с которым оказалось связанным и южное Подмосковье. Город сначала был пожалован царевичу Касиму, старшему сыну хана Улуг-Мухаммада, основателя Казанского ханства. Затем Касиму был выделен другой удел – Городец-Мещёрский, под названием «Касимов» (Хан-Керман) ставший столицей Касимовского ханства. А в Звенигороде в течение почти полутораста лет сменяли друг друга бывшие или будущие ханы Казанские, в том числе последний хан – Ядыгар-Мухаммад, а также астраханский хан Дервиш-Али и его земляк, царевич Муртаза-Али.
В дипломатической игре со служилыми людьми из татар московские государи умело использовали политику кнута и пряника, меняя гнев на милость и наоборот. Поэтому из Звенигорода дорога лежала или в Казань и Астрахань, на ханский трон, или же пленникам из татар выделяли «на кормление» другие города, где существовали целые татарские слободы. Некоторые из них связаны с именем казанского хана Мухаммада-Амина (1469-1518).
Он был старшим сыном казанского хана Ибрагима и его второй жены Нур-Султан. Не вдаваясь в подробности биографии Мухаммада-Амина и его родителей, скажем лишь, что воспитывался при дворе московского великого князя Ивана III. А в 1487 году он был поставлен во главе Казанского ханства. Но казанцы не смирились с промосковской политикой молодого хана, и в 1495 году он был свергнут и вернулся в Москву. Тогда великий князь дал ему «на кормление» три города к югу от Москвы. Это были Серпухов, Кашира и находившаяся между ними город-крепостьХотунь (ныне село Хатунь в Ступинском районе Московской области).
Очевидно, эта была единая территория, разделяемая рекой Лопасня, левым притоком Оки. В её состав могли быть и те земли, что входят теперь в состав Чеховского района. Они имели большое значение для Москвы, поскольку через них проходила Серпуховская или Крымская дорога (прародительница нынешнего Симферопольского шоссе). А в месте впадения в Оку реки Лопасни находился т.н. Сенькин брод, стратегическая переправа, ведущая на юг. В самом селении Лопасня была устроена ямская станция (ещё одно наследие золотоордынцев), при которой работали состояли ямщики и различного рода мастеровые, работавшие в конюшнях, сараях, кузницах. Среди них были, несомненно, и татары. Ведь свергнутый хан Мухаммад-Амин находился в этих краях в сопровождении своих служителей. Известно о бывших татарских слободах в Серпухове и Кашире, и они могли быть в Хотуни и Лопасне. Так, на южной окраине современного села Хатунь сохранилось древнее городище, раскопки которого могли бы конкретизировать этнический состав древнего поселения.
В 1502 году Мухаммад-Амин вновь занял ханский трон в Казани, а земли вокруг Серпухова, Каширы и Хотуни перешли затем к его младшему брату Абдул-Латифу. Позже их получил касимовский хан Шах-Али, три раза занимавший казанский трон. Добавим, что Крымская дорога ещё долгое время имела стратегический характер, поскольку по ней совершались походы как крымских татар на Москву, так и московских войск на Крымское ханство.
Новая глава в истории подмосковных татар
Она начинается со второй половины позапрошлого века. После Крестьянской реформы 1861 года тысячи и тысячи крестьян устремились в города – одни на временные работы, а другие навсегда. Это коснулось и татар, хотя они были не крепостными, а входили в разряд государственных или удельных крестьян. Это были выходцы из районов Поволжья, Казанской, Симбирской, Нижегородской, Пензенской, Рязанской губерний. Их переселение облегчило и то, что заработали железные дороги – Казанская, Нижегородская, Рязанская. Одни ехали к родным или знакомым землякам, живущим в Москве, а другие останавливались и оседали ещё на подъезде к Белокаменной, например, в Подольске. Вдоль Казанской железной дороги татарские общины также в Шатуре и Куровском, откуда часть людей направлялась в Егорьевск, Воскресенск, Коломну, Серпухов, Каширу, другая – в Орехово-Зуево, Павловский Посад, Ногинск. Среди тех, кто направлялся в сторону Подольска, Серпухова или Каширы, могли быть и те, которые выбирали местом своего пребывания дореволюционную Лопасню. Кстати, в начале прошлого века она входила, кажется, в состав Серпуховского уезда Московской губернии, и числе татар в уезде колебалось в пределах 30-50 человек. Но нам пока неизвестно, сколько из них могло быть в Лопасне.
Приток татар в Москву и Подмосковье возобновился на рубеже 20 – 30-х годов прошлого века. Это было связано с тем, что антирелигиозная кампания, сначала начатая против православной церкви, перешла и на мусульман. Гонения на верующих по времени совпали с насильственной коллективизацией. В результате многие татары покидали родные края в поисках лучшей доли в городе. Однако был и другой способ попасть в город. В то время из центра в провинцию направляли уполномоченных для вербовки рабочей силы, необходимой для строительства новых заводов и фабрик. Особенно велика такая потребность была в Московском регионе – и в самой столице, и в области.
Не миновали приезжие, по всей видимости, и Лопасни, а позже и города Чехова. Но у нас, к сожалению, нет данных о них, и в этом деле неоценимой была бы помощь местных краеведов.
Баутдинов Гамэр Анварович
Педагог, публицист, исследователь проблем истории, культуры, религии стран Европы и Востока.
